Картинки консерватизм – картинки и фото консерватизм, скачать изображения на Depositphotos®

описание и фото-примеры. – Rehouz

В наш век возможностей, казалось бы, не найдется место такому стилю интерьера, как «консерватизм» («conservo», что с латинского значит «сохраняю»).
Дизайнеры стремятся найти какие-то свежие и ультрасовременные решения, взять из прошлого только элементы и идеи, но не интерьеры в целом. А тут «консерватизм» с его неизменными ценностями и старыми устоями. Веет какой-то замшелой стариной… но давайте разберемся так ли это плохо – следовать традициям.

Стиль консерватизм в интерьере

≡ Содержание:

Немного из истории консерватизма

Появилось это понятие как противовес новым идеям Французской революции. Идеологи Республики пропагандировали новые демократические ценности, неприятие и отторжение всего старого, буржуазного. Но далеко не всем пришлось это по душе, что проявилось сначала в появлении политических партий консерваторов.
Помимо политических лозунгов проповедовалось сохранение устоявшихся традиций и ценностей общества. «Без прошлого нет и будущего» – как нельзя лучше характеризует стиль консерватизм. Интересно, что и сегодня идеи консерваторов живы и имеют своих последователей.

Характерные особенности стиля

Консерватизм в интерьере существует по своим правилам, не противится новому, но и не гонится за модой. Он стабилен и берет из прошлого проверенные вещи, добавляя из настоящего только качественные новинки.
Интерьеры в этом стиле говорят о желании сохранить семейные устои, крепкий и надежный мир вокруг себя, проверенные годами предметы.
Хозяева подобных интерьеров настороженно относятся ко всему новому и выбирают только респектабельные качественные вещи. Это не значит, что в таком доме вы не увидите современную высокотехнологичную бытовую и аудио-видео технику. Наоборот, наряду с семейным гарнитуром из качественного дерева, зачастую выполненного  на заказ, передаваемого из поколения в поколение, будет соседствовать техника лучших мировых брендов. Но она не выставляется напоказ, как, например, в стиле хай-тек, а прячется за массивными фасадами антикварной мебели.
Много темного дерева и оттенки коричневого в отделке – характерные особенности этого направления.

Консерватизм в интерьере: отделка и декор

Стиль консерватизм чаще можно встретить в интерьере английских домов. Хотя между английским стилем и консерватизмом есть отличия, неторопливая респектабельность, разумный расчет, стремление к идеалу во всем, чопорность и неизменное следование традициям – объединяют их.

В отделке дома применяются только натуральные, высококачественные отделочные материалы. Потолок красят и иногда отделывают гипсовой лепниной и молдингами, но никакой позолоты и синтетических материалов. Все элементы выдержаны в строгом классическом стиле.
Также актуально использование кессонных потолков.

На пол выкладывается добротный паркет, на кухне плитка сдержанного дизайна. Дань прошлому – деревянные панели коричневого цвета из ценного дерева в отделке стен кабинетов и гостиных.

Цветовая гамма дома не имеет ярких оттенков, предпочтение отдается теплым и темным тонам. Коричневый преобладает в отделке дома.

Стилевая мебель

Поклонники консерватизма обставляют свой дом мебелью, которая досталась им по наследству или же приобретенной, но антикварной. Если же покупается новая мебель, то добротная деревянная ручной работы с расчетом на длительную эксплуатацию. Древесина благородных пород и натуральные обивочные материалы из гобелена, шерсти, сукна и шелка – лучший выбор для изготовления гарнитуров в этом стиле.

Стиль консерватизм в интерьере: мебель

Неотъемлемый элемент интерьера – камин. Как приятно в промозглый день, укрывшись шерстяным пледом, расположиться рядом с ним в уютном кресле …

Аксессуары

Текстиль в стиле консерватизм как правило имеет строгий дизайн, а цвет подбирается в тон основной гамме.

Люстры предпочтительны из стекла с матовыми плафонами. Как дополнительное освещение используются настольные лампы сдержанных форм и торшеры, расставленные в разных местах для удобства домочадцев. Зажженные свечи в бронзовых и серебряных подсвечниках также создают уютную обстановку.

Шкафы с книгами, картины в багетных рамах, антикварный фарфор и серебро, бронзовые скульптуры украшают дом. На пол укладывают шерстяной ковер ручной работы. Вещи передаваемые по наследству, имеют историческую и художественную ценность для консервативного интерьера.

Только в грамотно обставленном доме можно расслабиться и насладиться комфортом. Интерьеры, проверенные годами, и сегодня не утратили своей актуальности, так как делались с расчетом на длительную эксплуатацию.

Интерьеры стиля консерватизм – удобны для жизни и практичны в уходе. Порядок во всем, вещи на своих местах и никакой захламленности ненужными предметами предпочитают деловые уверенные в себе люди, ценящие практичность, высокое качество и следование неизменным устоям жизни.

Консерватизм в интерьере фото:

+ Похожие стили:

≡ Все стили интерьера, список →

rehouz.info

Настоящая цифровая фотография: консерватизм Canon и Nikon лишает нас удивительных возможностей

На этой иллюстрации изображена современная цифровая зеркальная фотокамера (в данном случае Canon, но это лишь пример; марка не играет роли – они все примерно такие). Вы не находите, что это очень странное устройство? Если нет, напрасно.

Вдумайтесь, почему фотоаппараты выглядят именно так, а не иначе. То, что вы видите перед собой, – не дизайнерская прихоть. Облик фотоаппарата был напрямую связан с его функциональностью. С его внутренним устройством. Почти каждой детали можно найти простое и ясное объяснение.

Давайте разберёмся, что находится внутри плёночной камеры. Выросты по бокам от объектива скрывают кассеты. Между ними, прямо под объективом, натянута плёнка. Выпирающий сверху горб – это призма, доставляющая отражённое в зеркале изображение в видоискатель. Когда фотограф нажимает кнопку “Спуск”, зеркало с лязгом приподнимается, срабатывает затвор, и свет, сфокусированный объективом, на долю секунды освещает плёнку. После этого фотографу остаётся привести в движение колесо над правой кассетой и сдвинуть плёнку на один кадр вправо.

Сейчас это описание представляет лишь историческую ценность. В цифровом фотоаппарате нет плёнки и кассет, отпала необходимость в колесе для перемотки, и для того, чтобы работал видоискатель, не нужно городить замысловатую конструкцию из подвижного зеркала и призмы.

Несмотря на всё это, внешние изменения минимальны. Заднюю панель цифрового фотоаппарата занял дисплей, но всё прочее осталось там, где было всегда: и выросты под кассеты, и горб с призмой, и даже колесо на прежнем месте, хотя и используется совсем для других целей. Разве это не странно?

Сама по себе застывшая наружность цифровых камер – это не проблема. Плохо то, что она отражает подход производителей к делу. Вместо того, чтобы использовать возможности новой технологии на всю катушку, они ограничиваются тем, что позволяют себе делать обычные фотоаппараты, и не хотят идти дальше.

Многие технологии поначалу подгоняют под предшественников. Первые автомобили напоминали кареты с мотором. Первым ПК приходилось конкурировать с электронными пишущими машинками – специализированными компьютерами со встроенным принтером, предназначенными для набора текста. Но эта стадия, как правило, быстро заканчивалась.

С цифровыми фотоаппаратами дело обстоит иначе. Они, похоже, застряли в этом тупике надолго.

Нелишние данные

Устройство традиционного фотоаппарата нельзя назвать сложным. Когда срабатывает затвор, объектив фокусирует свет на плёнке или пластинке, которая покрыта фоточувствительной эмульсией. На эмульсии формируется скрытое изображение, которое затем можно проявить с помощью химической обработки.

Цифровая фотография не внесла в эту последовательность заметных изменений. Место плёнки заняла светочувствительная матрица, а химическую обработку – считывание с неё информации, но этим всё и ограничилось. Суть осталась той же: зафиксированное в момент срабатывания затвора изображение считается финальным результатом, готовым снимком, ради которого всё и затевалось.

Пионер вычислительной фотографии Марк ЛивойТакой подход – это атавизм, бесполезный пережиток прошлого. Матрица может заменять фотоплёнку, но её возможности гораздо шире. В цифровой фотографии нет нужды ограничиваться записью единственного кадра. Гораздо более интересных результатов можно достичь, если перестать имитировать ограничения прошлого. Фотоаппарат должен собирать и обрабатывать как можно больше информации, которую дают матрица и другие датчики.

Собранные данные в этом случае не являются финальным результатом. Они становятся полуфабрикатом, который ещё предстоит собрать в пригодную для употребления картинку, пропустив через соответствующие алгоритмы. Дисциплина, занимающаяся поиском таких алгоритмов, называется вычислительной фотографией.

Необходимые умения

В начале июня вышла новая версия прошивки для электронных очков Google Glass. Согласно описанию, которое опубликовал Google, обновление заметно улучшило качество снимков, получаемых с помощью встроенной камеры.

Как может новый софт улучшить качество съёмки, если железо осталось прежним? Встроенная камера состоит из того же пятимегапиксельного сенсора и той же паршивой оптики, которые смотрелись бы уместнее не в футуристических электронных очках, а в недорогом смартфоне трёхлетней давности.

Тем не менее разница налицо, и какая! Судя по тестовым фотографиям, выросли и чувствительность, и динамический диапазон, и даже, кажется, чёткость. Впрочем, последнее – скорее всего, иллюзия, связанная с нехваткой деталей на пересвеченных кадрах, которые выдавала камера устройства в прошлом.

Кадр, снятый при помощи Google Glass со старой прошивкойКадр, снятый при помощи Google Glass с новой прошивкой

Новая прошивка Google Glass повышает качество снимков при помощи самого старого и самого известного алгоритма вычислительной фотографии – HDR (точнее, его слегка модифицированного варианта, неплохо работающего даже на движущихся объектах).

Вот как он действует: вместо единственного кадра камера по команде снимает целую последовательность. Первый кадр последовательности имеет минимальную выдержку, поэтому на нём лучше проработаны самые яркие детали, но всё остальное тонет в тени. Выдержка второго уже подольше, следующего ещё дольше – и так далее до самого последнего кадра, снятого с максимальной выдержкой. Он, наоборот, ужасно пересвечен, но зато позволяет разглядеть самые тёмные детали.

Когда последовательность готова, все кадры программно сливаются воедино. Изображение, которое получается в результате, имеет идеально проработанные детали и в светлых областях сцены, и в тенях. Информация о тенях извлекается из кадров с долгой экспозицией, а о свете – из кадров с короткой.

Фотографы часто используют HDR для того, чтобы достичь особого художественного эффекта: почти сверхъестественной освещённости и детализации сюжета, вызывающей ассоциации, скорее, с компьютерным рендером, чем с реальностью.

Мобильным устройствам HDR нужен для другого: алгоритм позволяет выжать максимум из не очень качественных матриц и плохонькой оптики. Разработчики Google Glass не открыли Америки: обработчик HDR с некоторых пор имеется в iPhone и множестве других смартфонов, а nVidia даже включила аппаратную поддержку этого алгоритма в чипсет Tegra 4.

До последнего пикселя

Извлечение информации по крупицам из последовательности снимков, сделанных с разными настройками – один из важнейших методов вычислительной фотографии. Кроме переменной выдержки, как в случае HDR, используется съёмка с переменной диафрагмой, переменной резкостью и даже переменной освещённостью.

Вот, например, алгоритм Flash – No Flash, который предложило исследовательское подразделение Microsoft. Как можно догадаться по названию, идея состоит в объединении двух снимков, первый из которых снят со вспышкой, а второй – без.

Кадр, снятый при свечах	Тот же кадр со вспышкой

Фотографии, сделанные со вспышкой, всегда хорошо освещены, но это очень специфическое освещение, которое никак не назовёшь естественным. Если же отключить вспышку, то возникает другая проблема: при съёмке с низкой освещённостью становится заметен цветовой шум матрицы, а вынужденно долгая выдержка не идёт на пользу чёткости.

По замыслу исследователей из Microsoft, камера должна очень быстро снять два кадра. Чёткий кадр, сделанный со вспышкой, будет источником информации о деталях сцены, а цвета и естественную освещённость сообщит второй кадр, полученный без вспышки.

Итог

Тот же метод подходит для подавления эффекта красных глаз, улучшения баланса белого и интерактивной настройки мощности вспышки.

Съёмку последовательности кадров можно использовать и в других целях. Например, это может быть простым способом повысить чёткость при съёмке с рук при низкой освещённости. Из-за долгой выдержки такие снимки часто оказываются смазанными. Если же камера делает не один снимок, а целую последовательность, то процессор может автоматически выбрать из них самый чёткий и сохранить только его.

Слева – серия из трёх смазанных фотографий едущего автомобиля. Справа – восстановленное чёткое изображение

Амит Агравал из исследовательского центра Mitsubishi Electric приспособил для борьбы со смазыванием движущихся объектов алгоритмы машинного зрения. Эффект превосходит ожидания.

Самый, пожалуй, радикальный метод вычислительной фотографии называется записью светового поля. В отличие от обычных цифровых снимков, фиксирующих лишь освещённость ячеек фоточувствительной матрицы, камера светового поля записывает ещё и направление каждого луча света, составляющего снимаемую сцену.

Плёноптические камеры Lytro стоят 400 долларов

Между матрицей и объективом камеры светового поля (её также называют плёноптической камерой) имеется дополнительная деталь: сетка с тысячами микролинз. Чтобы выяснить направление луча, достаточно определить его путь от линзы до сенсора. Из этого следует кое-что интересное: зная направление луча, можно вычислить, что с ним произойдёт, если фокальная плоскость изменит своё положение. Иными словами, эта информация позволяет точно моделировать изменение фокусировки объектива на уже готовом снимке.

Проще всего это проиллюстрировать кадром, который получен с помощью любительской плёноптической камеры Lytro. Чтобы сфокусироваться на размытой области кадра, достаточно кликнуть по ней. Глубина резкости изменится, и выбранная точка станет чёткой.

У Lytro и других плёноптических камер есть несколько менее очевидных достоинств. Поскольку фокусировка выполняется уже после съёмки, объектив может состоять из неподвижных деталей. Это не только упрощает его конструкцию, но ещё и позволяет начать съёмку практически мгновенно и не тратить время на автофокус. Кроме того, поскольку диафрагма Lytro зафиксирована в максимально открытом положении, камера не требует долгой выдержки даже при относительно плохой освещённости.

В этой бочке мёда непременно должна быть ложка дёгтя, и она, увы, есть: разрешение Lytro зависит от количества микролинз, а оно не так уж велико. Камера делает снимки с разрешением 525 на 525 пикселей, что по нынешним временам просто слёзы.

Революция снизу

Немногочисленные элементы вычислительной фотографии можно встретить в мобильных устройствах и дешёвых компактных камерах-мыльницах. Более серьёзные фотоаппараты – это крайне консервативные устройства, наотрез отказывающиеся признавать свою компьютерную сущность.

Дело осложняется неправдоподобным по меркам компьютерной индустрии градусом проприетарности, который производители фотокамер считают нормой. То, что в этой области нет открытых стандартов, – ещё полбеды. Хуже то, что электронную начинку камеры, как правило, не просто не документируют – её держат в строгом секрете.

Это, на самом деле, серьёзная проблема для специалистов по вычислительной фотографии. Чтобы найти камеру, подходящую для испытания новых идей, приходится потрудиться. Открытые программные интерфейсы обычных фотоаппаратов имеют слишком много ограничений. Они годятся для того, чтобы автоматизировать съёмку, но не позволяют перехватить “сырые” данные с матрицы или, скажем, перепрограммировать автофокус.

Один из пионеров вычислительной фотографии, Марк Ливой из Стэнфордского университета, использует для своих экспериментов самодельные “франкенкамеры”, собранные из деталей, позаимствованных у других устройств. Кроме того, некоторые “франкенкамеры” были построены на основе Nokia N900 – смартфона Nokia, работавшего под управлением Linux.

Одна из франкенкамер

В статье для журнала IEEE Computer Graphics and Applications Марк Ливой рассуждает о причинах ситуации, сложившейся в этой отрасли. Откуда у производителей фотокамер такая любовь к секретности? Оказывается, всё просто: это защитная реакция на засилье патентов. Современный цифровой фотоаппарат невозможно сделать, не нарушив при этом патенты, которые принадлежат конкурентам. Ситуацию спасает лишь то, что до тех пор, пока нарушение не афишируется, никто не потащит за него в суд. Не принято.

Другая причина сводится к тому, что программное обеспечение – это не то, что производители камер умеют или хотят делать. За минувшие пятнадцать лет им пришлось освоить разработку софта, но не по доброй воле, а вынужденно. Механика и оптика этим компаниям по-прежнему ближе, чем алгоритмы и файлы.

Определённое негативное влияние можно приписать устаревшим традициям. Производители камер, такие, как Nikon и Canon, очень гордятся качеством своей продукции и предпочитают надёжность новизне. У такого подхода есть свои плюсы, но он определённо не способствует быстрому прогрессу.

Отрасли не помешала бы новая кровь, но её появление маловероятно. Кто станет продираться через чащу патентов, чтобы заняться бизнесом с настолько мизерной прибыльностью? Проще поверить в то, что переворот начнётся снизу – со встроенных камер мобильных устройств, качество которых с каждым годом становится всё выше.

www.computerra.ru

Изображения на тему «консерватизм» / Фотобанк Лори

Изображения на тему «консерватизм» / Фотобанк Лори

Для полноценной работы с фотобанком необходимо, чтобы в браузере был включён JavaScript. Пожалуйста, включите его.

+7 (495) 933 20 17

Все коллекции

Фотобанк Лори

WaveBreak Media

PantherMedia

Food and Drink Photo

Caro Photo

age Fotostock

easy Fotostock

mauritius images

Nature Picture Library

BE&W Photo

Идёт загрузка…

lori.ru

Стиль консерватизм в интерьере | Всё для Вашего дома

Консерватизм – это приверженность к устоявшимся традициям и ценностям, надёжность, стабильность, спокойствие. Всё это проявляется в консервативном интерьере как нельзя лучше.

Основные черты консерватизма в интерьере.

Такой интерьер выглядит солидно и респектабельно. Каждая вещь находится на своём месте, везде царит идеальный порядок.

Материалы в консервативном стиле.

Отдаётся предпочтение натуральным, экологическим, качественным и долговечным материалам.  К таким материалам относятся мрамор, дерево, камень, стекло, металл. Не допускается использование имитаций и подделок.

Цвет в консерватизме.

Не должно быть ярких, пёстрых, кричащих цветов. Основной цвет коричневый. Предпочтение отдаётся тёмным и тёплым тонам.

Помещение в консервативном стиле.

На окнах шторы классического покроя. На стенах картины в солидных рамах. Декором могут служить книги, бронзовые скульптуры, фарфоровые вазы и статуэтки. Все вещи должны быть настоящими произведениями искусства. Пол выстлан паркетом и покрыт коврами.

Мебель для консервативного стиля.

Отдаётся предпочтение очень качественной мебели и дорогой, которая может прослужить нескольким поколениям, классического дизайна, или же мебели уже проверенной годами и доставшейся по наследству. Предпочтительный материал – дуб.

Свет в консерватизме.

В качестве источников света могут служить классические люстры, различные торшеры. 

Делитесь информацией с друзьями в социальных сетях!

Автор Михаил Путилов, опубликовано 05.05.2010

www.vd-vd.ru

Что такое консерватизм | Sensus Novus

Михаэль ДОРФМАН

За всеми идеологическими изысками главное в консерватизме – это реакция на демократические изменения, на улучшение общественных условий жизни и труда людей. Все, что мы имеем – восьмичасовой рабочий день, пятидневная рабочая неделя, ежегодный отпуск, больничные и пенсионные выплаты, защита потребителя и охрана среды обитания, – достигнуто в борьбе с консервативной реакцией. Теперь, когда борьба вновь выплескивается на наши улицы, пора понять, что такое консерватизм.

«Я крайне обеспокоен сбродом, оккупировавшим Уолл-стрит и другие города по всей стране», – заявил глава республиканского сенатского меньшинства, толкач интересов Уолл-стрита Эрик Кантор. «Я считаю это опасной классовой войной», – признался своей аудитории во Флориде вероятный кандидат на президентских выборах от Республиканской партии Митт Ромни.

Кандидат на президентских выборах от Республиканской партии Митт Ромни назвал «оккупацию Уолл-стрит» «опасной классовой войной»

Консерватизм снял маску. Закончилось «утро над Америкой» времён Рональда Рейгана и Маргарет Тэтчер. Ушли в прошлое изыски консервативных политтехнологов былых времён, вроде рейгановского «солнечного консерватизма», «тысячи светлых точек» 1980-х или «благотворительного консерватизма» 1990-х. Консерватизм снова заговорил своим голосом, и это голос реакции. Снова достают из схронов тёмные пугачи «классовой войны».

«Классовая война» – тоже изобретение американских политтехнологов. Так тенденциозно перевели «классовую борьбу» из «Капитала» Карла Маркса. Это из той же обоймы, что и «холодная война», «война с наркотиками» или грозящая поглотить остатки американской демократии «глобальная война с террором». Впрочем, либералы тоже не гнушаются «классовой войной». «Да, я воин, – демагогически заявил президент Барак Обама, – если считать мою борьбу за сохранение пособий по безработице классовой войной».

Правые чётко знают одну вещь

Знаменитая метафора Исайи Берлина «Лиса знает множество вещей. Ёж знает одну вещь, но знает её хорошо». В молодости я эмигрировал из «левого» СССР, и считал, что моё естественное место справа. У правых всё было вроде бы правильно, только откровенно скучно. Правые не знали многих вещей, но чётко знали одну вещь – кто их враг, против кого они будут дружить. Через это определяли и себя. У левых кипели споры, бурлило множество идей. У правых спорили лишь об одном, у кого правей только стенка. Ещё до того, как я узнал высказывание известного теоретика консерватизма Вильяма Бакли «Консерватизм – это новый радикализм», я понял правоту Говарда Фаста о том, что в 20 лет хорошо быть радикалом, но в 30-40 – это уже свидетельствует о серьёзном дефекте в способности учиться. Говард Фаст, с которым мне посчастливилось встречаться, имел ввиду догматический советский коммунизм, однако его наблюдение верно для любого консерватизма –– религиозного, национального, социального, экономического.

«Я крайне обеспокоен сбродом, оккупировавшим Уолл-стрит и другие города по всей стране», – заявил глава республиканского сенатского меньшинства, толкач интересов Уолл-стрита Эрик Кантор

Десятилетия солнечных картинок, проникновенные речи Рейгана или популистские спектакли «Чайной партии» так увлекли народ, что стал забываться истинный смысл консерватизма. Консерватизм – это реакция на демократические процессы снизу, на народные движения (вроде «Захвати Уолл-стрит»), изменяющие общественную систему, перераспределяющие власть и ресурсы от тех, у кого слишком много, к тем, у кого не так уж много. И чем сильней становится в мире протест против господствующих элит, тем больше реакция возвращается к своему истинному виду. Понимание консерватизма даёт нам и понимание того, почему и как реагируют властвующие элиты на движение протеста в России, Арабскую весну, европейских индигнатов  или «Захвати Уолл-стрит».

Двигатели современной истории

Новая история человечества отмечена тем, что находившиеся в подчинении люди выступали против власти своих начальников. Люди объединялись для достижения различных целей: земельной реформы, отмены рабовладения и крепостного права, для борьбы за социализм и освобождение женщин… Люди выдвигали различные лозунги – свобода, равенство, демократия, революция. Практически, во всех случаях, начальники сопротивлялись им. Марш и демарш демократии является одним из основных двигателей современной политической истории.

Другой двигатель истории – идеи, движения и лозунги того, что принято называть консерватизмом. Политический теоретик Кори Робин, определяет консерватизм, как «ощущения тех, кто обладает властью и господством, их размышления и разработка теории власти, попытки устранить угрозу своему господству и попытки отыграться, отобрать власть обратно». Книги Кори Робина «Реакционное сознание: Американский консерватизм от Эдмунда Берке до Сары Пейлин» и «Страх: История политических идей» – ценные теоретические работы, помогающие понять природу современного консерватизма.

Участница акции «Оккупируй Уолл-стрит» стоит с флажком, на котором написано: «Покончи с войной сейчас»

Несмотря на весьма реальные различия между собой, рабочие на фабрике, чиновники в офисе, крестьяне в помещичьей усадьбе, рабы на плантации, даже жёны в браке, имеют то общее, что они вынуждены жить, работать в условиях неравноправия. Все они подчиняются и выполняют требования своих руководителей и мастеров, мужей и господ. Порой здесь вроде бы присутствует свободный контракт – рабочее соглашение с работодателями, жён с мужьями, но и в случае контрактов редко все расписано по пунктам. Никакой договор не в состоянии учесть все болевые точки, ежедневные обиды и постоянное угнетение на работе или браке. На всём протяжении западной истории, свобода контракта, по сути, служила инструментом непредвиденных принуждений и ограничений. Рабочие и брачные контракты неизменно толковались судами так, чтобы поддержать неписаные правила, увековечивающие подчинённое положение. Жёны и рабочие молчаливо соглашались, часто даже не зная о том, что бывает иначе.

Например, до 1980 года почти в любом штате США существовало законное право мужа изнасиловать свою жену. Подобные обычаи существовали и порой до сих пор существуют повсюду. Однако в отличие от домостроя, шарии или галахи, британское право позаботилось подвести юридическое «обоснование» изнасилования. В трактате 1736 года британский законник Метью Хейл определяет, что когда женщина выходит замуж, она неявно соглашается «отдать себя в этом виде [сексуально] мужу». Молчаливое согласие женщина уже не может отменить в течение всего срока их брачного союза. Однажды сказав «да», женщина уже никогда не может сказать «нет». Ещё совсем недавно, в 1957 году, в нормативных правовых документах в США можно найти, что «мужчина не совершает изнасилования, если совершил половой акт со своей законной женой, даже если он делает это с помощью силы и против её воли». Феминистки пытались фиксировать в брачном договоре требования согласия женщины на занятие сексом. Однако судьи были связаны общим пониманием того, что необходимо игнорировать или обойти подобные пункты. Неявное согласие на произвол являлось неотъемлемой частью контракта, который ни одна из сторон не может изменить. Женщины были обречены на сексуальное рабство у своих мужей. Аналогичная ситуация неравноправия складывается и на рабочем месте.

Кровавые воскресенья неизбежны?

Утром в воскресенье, девятого января 1905 года в Санкт-Петербурге вышло шествие бастовавших рабочих во главе со священником Георгием Гапоном. Люди с императорскими флагами, иконами и хоругвями направлялись к Зимнему дворцу в попытке наладить диалог с властью. Несколько чиновников царских спецслужб поддерживали шествие. Требования рабочих были минимальными и лояльными. Однако власть приказала открыть огонь по народу. «Кровавое воскресенье» во многом направило события русской революции 1905 года и приблизило великую русскую революцию 1917-го.

Теоретик консерватизма Вильям Бакли пришёл к мысли, что «консерватизм – это новый радикализм»

Рабочих нетрудно было выслушать, а их требования частично удовлетворить, и снизить революционный накал в столице. Консервативных деятелей империи не пугали требования рабочих. Их возмутил сам факт, что рабочие посмели выйти с требованиями, перестали быть слугами и просителями и сами захотели стать стороной в контракте, посмели действовать от собственного имени. И это утверждение самостоятельности бывших субъектов подчинения пугает начальников больше, чем необходимость реформ. Консервативная реакция привела к краху Российской империи. Уроки забытые, а, может быть, и не усвоенные консерваторами разного вида и рода: «Они ничего не забыли и ничему не научились».

История американского рабочего движения тоже полна подобных историй. Среди документов американского рабочего движения – бесчисленное количество жалоб и претензий начальников и государственных должностных лиц на то, что профсоюзы являются независимыми и организуются сами собой. Эта самоорганизация пугала начальство, что всерьёз опасалось, что работодатели и государство окажутся лишними.

Во время волны стачек 1877 года бастующие рабочие железной дороги в Сент-Луисе сами наладили движение поездов. Власти опасались, что общественность может решить, что рабочие сами способны управлять железной дороги. Владельцы железнодорожной компании пытались остановить поезда. Они начали свою контрзабастовку, чтобы доказать, что без них ничего не будет и только начальники способны обеспечить движение поездов по расписанию.

Вильяма Бакли высоко ценил Джордж Буш

Во время всеобщей забастовки в Сиэтле в 1919 году рабочие сами наладили основные государственные службы в городе, в том числе охрану правопорядка. Организованные анархистами и социалистами рабочие дружины оказались куда более успешными, чем коррумпированная городская полиция. Мэр города испугался не столько самой забастовки, сколько способности забастовщиков организоваться и ограничить насилие и безвластие в городе. Эта способность и представляла, по его словам, наибольшую угрозу для установленного в городе режима. Он писал: «Так называемая забастовка солидарности в Сиэтле была попыткой революции.<…>Правда, не было артиллерийской стрельбы, не было никаких бомб, никаких убийств. Революция, повторяю, не нуждается в насилии. Всеобщая забастовка, как это происходит в Сиэтле, сама по себе оружие революции, тем более опасное, потому что тихое … она выводит власть из игры».

Консерватизм и есть идеологическое оформление этой враждебности против самоорганизации подчинённых классов. Консерватизм обеспечивает наиболее последовательную и глубокую идеологическую аргументацию, почему низшим не должно позволять осуществлять свою независимую волю, тем более управлять собой и влиять на государственное устройство. Подчинение и повиновение – это их первейшие обязанности. Организация подчиненных является неотъемлемой и исключительной прерогативой элит.

Извращение природы вещей

Провозвестник современного консерватизма Эдмунд Берк определил главную угрозу Великой французской революции не в экспроприации имущества или взрыве насилия, но «искажение порядка подчинения и почитания… Левеллеры (стремящиеся к равенству, уравнители) лишь извращают естественный порядок вещей». Берк писал: «Занятия цирюльника или свечника не может быть делом чести для любого человека, не говоря уже о ряде других, ещё более рабских занятиях. Такие люди не должны страдать от угнетения со стороны государства. Государство же будет страдать от угнетения, если такие люди индивидуально или коллективно допускаются к правлению».

Провозвестник современного консерватизма Эдмунд Берк определил главную угрозу Великой французской революции не в экспроприации имущества или взрыве насилия, но «искажении порядка подчинения и почитания»

Берк допускал, что низшие классы имеют определённые права на плоды своего труда, на наследование, на образование и многое другое. Одно право он отказывался им уступить – «долю во власти, авторитете и вождении». Иначе они могли бы вообразить, что им положено участвовать в управлении государством.

Одна из причин того, почему самоорганизация масс так сильно раздражает воображение консерваторов в том, что такая самоорганизация отражается в их личной и домашней сфере отношений. Каждый большой политический взрыв, от взятия Бастилии до Арабской весны, от Русской революции до «Захвати Уолл-стрит» влияет и на то, кто будет заправлять в семье, на рабочем месте и в деловой сфере. Политики, политологи и политтехнологи могут вести разговоры о конституции и власти закона, о естественных правах и унаследованных привилегиях. Однако реальным предметом их забот всегда является личная власть.

После демонстраций и стычек на улицах или дебатов в парламенте служанка будет дерзить своей хозяйке, а рабочий перестанет слушаться своего начальника. Именно поэтому политические и философские споры не только о семье, но и о государстве всеобщего благосостояния, гражданских правах и многое другое может вызывать столько эмоциональной вражды и ненависти. Ведь это все касается самых интимных отношений к власти и силе. «Секрет сопротивления равенству женщины в государстве в том, – писала американская активистка борьбы за избирательные права женщин Элизабет Кэди Стантон, – что мужчины не готовы признать это равенство у себя дома».

«Реальная цель Великой французской революции, – заявил Эдмунд Берк в речи в британском парламенте в 1790 году, – это разрыв всех естественных и гражданских связей, которые регулируют и держат вместе общество, разрыв цепочки подчинения»

«Когда консерватор смотрит на демократическое движение снизу, –пишет Кори Робин, – он видит страшное нарушение властных отношений в частной жизни». «Реальная цель Великой французской революции, – заявил Берк в речи в британском парламенте в 1790 году, – это разрыв всех естественных и гражданских связей, которые регулируют и держат вместе общество, разрыв цепочки подчинения; поднять солдат против офицеров, клерков против хозяев; торговцев против клиентов; ремесленников против своих работодателей; арендаторов против своих помещиков; духовенство против своих епископов; детей против родителей». Никакая общественная добродетель якобинцев не стоит ничего, если она сопровождалась насилием в частной жизни, заявил Берк в конце своей жизни.

Консервативная реакция всегда и всячески старалась остановить общественный прогресс, препятствовала любым изменениям. Однако, если приходилось что-то уступить, то уступки в общественной сфере происходили куда легче, чем в частной. Если консерваторам пришлось допустить, чтобы мужчины и женщины стали равноправными гражданами демократического общества, они заботились, чтобы феодализм все еще царил в семье, на заводе и в поле.

Разумеется, в основе консервативной реакции лежит не только «брачный крик марала в лесу», тупая защита своих и чужих привилегий. Есть здесь и романтизм убеждения, что такой мир равенства и равных всеобщих прав и возможностей будет тупым и скучным, что «чумазый играть не может! Это механика! Чумазый этого делать не может! Не может!»

Политический теоретик Кори Робин, определяет консерватизм, как «ощущения тех, кто обладает властью и господством, их размышления и разработка теории власти, попытки устранить угрозу своему господству и попытки отыграться, отобрать власть обратно»

Именно это ощущение связи между совершенством и властью держит вместе странную и неестественную охранительную коалицию – государственников с их видением лидера-вождя, указывающего правильный путь стране и миру; капиталистов с их видением абсолютной власти над своими рабочими; рабочих с их видением своей отцовской роли главы и абсолютного хозяина в своём доме и в своей семье. Страх потерять свою «естественную» власть оказывается у угнетённого и подчинённого сильней собственных экономических интересов. Все они готовы подписаться под кредо XIX века: «Подчинение истинному превосходству – это самая важная из всех добродетелей, добродетель абсолютно необходимая для достижения чего-либо великого и прочного».

Мнимая народность

В левых и либеральных кругах царит уверенность, что якобы лишь они являются носителями рациональных идей, в то время как консерватизм является уделом иррациональных эмоций и сантиментов. Здесь уверены, что защита власти и привилегий  лишена интеллектуального блеска и вообще идей, а правая политика – это тупое и корыстолюбивое быдло. Томас Пейн называл контрреволюцию «стиранием знания», булгаковский персонаж сравнил контрреволюцию с театром, мол, сплошная болтовня, Ленин назвал контрреволюцию гидрой, а Лайонел Триллинг называл набором жестов, призванных затемнить отсутствие идей.

Один из столпов британского консерватизма лорд Герберт Карнарвон писал по поводу принимавшейся двадцать лет избирательной реформы в Британии: «Может быть, это хорошо, может быть, – плохо, но это революция»

Сами консерваторы молча соглашаются со всем этим. Из соображений чистоты и глубины консервативной идеи иные консерваторы отказываются от интеллектуальности консерватизма. В их понимании это и есть признак народности (той самой, которая вместе с самодержавием и православием) требует не понимания, а веры. Простонародное облачение и обёртка неискушенности издавна являются  излюбленным приёмом консервативных политиков и теоретиков. Однако нет ничего более далёкого от народности, чем славянофильство, исламский или американский консерватизм, хоть в джинсах, хоть в кепке или галабее.

Для многих слово «реакция» ассоциируется с тупым хватанием за власть и привилегии. Однако общественная реакция меньше всего является рефлексом. Реакция – это продуманная и принципиальная позиция, исходящая из веры, что одни заслуживают право управлять другими. Лишь затем изыскиваются ответы на давление снизу и различные вызовы. Искать ответы порой является нелегкой и даже непосильной задачей. Непросто объяснить, почему совершенная и врождённая суверенная властная вертикаль вообще может испытывать какие-то вызовы и давление. Если власть оптимальна, а привилегии – естественные, то как вообще может возникнуть вызов и кто-нибудь вообще может говорить о непригодности системы?

Никакие пропагандистские приёмы справа или презрительная полемика слева не способны скрыть факта, что консерватизм – это хорошо продуманный идеологический дизайн, подогнанный для целей правой политтехнологии и практической политики. В этот дизайн вкладывалось и вкладывается много ума и таланта совсем не глупых, а порой и выдающихся людей.

В интереснейшей книге о религии Древнего Востока «Накануне философии» Генри Франкфорта замечательно описано, с каким ужасом египтяне воспринимали общественные изменения и малейшие отступления от заведенного жизненного цикла. Они видели в них наступление запредельного царства хаоса. С тех пор поколения консервативных мыслителей боролись с тем, как защитить идею верховенства и порядка в мире, где все течёт и меняется.

За всеми идеологическими изысками главное в консерватизме – это реакция на демократические изменения, на улучшение общественных условий жизни и труда людей

С того момента, как консерватизм появился на сцене в качестве интеллектуального движения, он был вынужден бороться против распада античных и средневековых моделей упорядоченной вселенной, в которой постоянные иерархии власти отражают вечную структуру космоса. Последовательный крах старых режимов для мыслящего человека невозможно объяснить только слабостью и некомпетентностью их лидеров. Общественное развитие вскрывает страшную для консерватора правду об отсутствии дизайна в мире. Реконструкция старого режима в условиях снижения веры в нерушимость иерархии оказалось трудным делом, а ещё больше – трудным интеллектуальным вызовом. Не удивительно, что консерватизм также произвёл некоторые из наиболее замечательных произведений современной мысли.

Реальный смех против утопического счастья

Нет смысла отрицать интеллектуальный блеск и немалое обаяние консерватизма, особенно, если речь идёт о таких мыслителях, как Константин Леонтьев или Редьярд Киплинг, Юлиус Эвола или Луи-Фердинанд Селин (список можно продолжать очень долго). Вместе с тем, опасным заблуждением будет игнорировать реакционную и вторичную суть консерватизма. Реакционное здесь в прямом смысле и безо всякого подвоха – от слова реакция. Собственно, консерватизм никогда и не скрывал своей реакционности. Берк и его единомышленники утверждали,  что «были встревожены отблеском» Французской революции».

Юлиус Эвола — один из теоретиков «консервативной революции»

Очень популярный и влиятельный в консервативных кругах Рассел Кирк говорил, что консерватизм является «системой идей», которая «поддерживала людей … в их сопротивлении радикальным теориям и социальным преобразованиям». Консерватизм последовательно утверждал, что он является системой идей и знаний, выработанных в ответ левым. Иногда утверждение реакционности было ещё более откровенным. Лорд Солсбери, трижды премьер-министр Великобритании, написал в 1859 году, что «враждебность по отношению к радикализму, последовательная непримиримость является существенным определением консерватизма».

В классической работе «Консервативное интеллектуальное движение в Америке после 1945 года» Джордж Нэш определяет консерватизм как «сопротивление определённым силам, преобладающим среди революционной подрывной левой, против того, что, как консерваторы верят, стоит лелеять, защищать, и, возможно, умирать за это». Влиятельный консервативный политолог Харви Мэнсфилд пишет: «Я понимаю консерватизм, как реакцию на либерализм. Это не позиция, которую человек занимает с самого начала, но только тогда, когда кто-то угрожает людям, когда хотят забрать или нанести вред вещам, которые заслуживают того, чтобы их охранять».

Вражду к левым и либеральным идеям закладывают уже в саму постановку вопроса. Вот знаменитое эссе Майкла Окшота «О том, как быть консерватором»: «Быть консерватором, значит, предпочитать знакомое незнакомому, испробованное неиспоробованному, факты таинственности, ограниченное, но реальное возможному, ограниченное – беспредельному, близкое далёкому, достаточное изобильному, удобное совершенному, реальный смех утопическому счастью».

Луи Фердинанд Селин выразил «консервативно-революционные» ощущения в литературе

Непонятно здесь не только, почему нельзя одновременно любить и ближнее и дальнее, наслаждаться и смехом и счастьем. Непонятна и логика иерархии предпочтений Окшота. Зато хорошо понятно, что вся конструкция выбора строится не на противоположностях, а на взаимно отрицающих понятиях. В результате получается, что отрицание это может быть следствием разных сил, но стоят за ними обязательно левые. «Маркс и Энгельс являются колоссальными политическими рационалистами, – заключает Окшот. – Ничего не может сравниться с их абстрактными утопиями».

Для консерватизма важно отделить себя от традиционализма. Видный теоретик консерватизма Карл Маннхейм заявлял, что отличие от традиционализма – универсальной и «вегетативной» привязанности к вещам «как они есть» – консерватизм представляет собой активное действие, преднамеренное, сознательное усилие, чтобы сохранить или восстановить «те формы опыта, которых уже не осталось в аутентичной форме». «Консерватизм становится сознательным и рефлексивным, когда на сцене возникают другие способы жизни и мысли, и на их фоне консерватизм вынужден взять в руки оружие в идеологической борьбе».

Всё это больше похоже на радикальный фундаментализм, чем на «старый и добрый» консерватизм, однако фундаментализм из разряда понятий, которые «бывают только у них». Консерватизм же – понятие респектабельное и в мире есть множество людей, с гордостью зовущих себя консерваторами. Да и «старый и добрый» лишь в том смысле, в каком Англия – старая и добрая, Израиль – вечный, а Русь – святая.

Видный теоретик консерватизма Карл Маннхейм заявлял, что отличие от традиционализма – универсальной и «вегетативной» привязанности к вещам «как они есть» – консерватизм представляет собой активное действие, преднамеренное, сознательное усилие, чтобы сохранить или восстановить «те формы опыта, которых уже не осталось в аутентичной форме»

Традиционалисты сосредоточены на объектах, которые само собой разумеются. Консерватор не согласен так жить, – утверждает Маннхейм. Консерватор борется против попыток изменения вещей, за то, чтобы всё оставалось таким, как есть, а ещё чаще – за то, каким порядок вещей должен был бы быть. Если консерватор надеется сохранить свои вещи и привилегии, он должен подняться на открытую борьбу за них. Он должен говорить о них на понятном языке политики. Проблема в том, что когда объекты вводятся в политику, они перестают быть предметом жизненного опыта, но превращаются в идеологию. Приходится создавать пропагандистскую обертку «утраченного», а это уже радикальная, (контр)революционная программа, оформленная как попытка реконструкции и восстановления.

Для защиты режима его надо сломать

Защищая режим иерархии, консерватизм зачастую приходит к тому, что сам режим нуждается в капитальном ремонте и его надо сломать. «Если мы хотим, чтобы вещи оставались, как есть, – заявил как-то Джузеппе Лампедуза, – то их придется менять». Уже у Берка есть идея, что основной закон природы – это то, что вещи меняются. Вслед за Берком консерваторы любят повторять, что есть изменения позитивные, естественные, постепенные, эволюционные и адаптивные, а бывают противоестественные, революционные, сметающие всё на своём пути.

Влиятельный консервативный политолог Харви Мэнсфилд пишет: «Я понимаю консерватизм, как реакцию на либерализм. Это не позиция, которую человек занимает с самого начала, но только тогда, когда кто-то угрожает людям, когда хотят забрать или нанести вред вещам, которые заслуживают того, чтобы их охранять»

На практике такое различие стирается довольно легко. В имперской Германии консервативные власти не устраивали «Кровавого воскресенья». Наоборот, Бисмарк был внимательным читателем Карла Маркса и сам повёл Германию по пути создания государства общественного благосостояния, которое до сих пор существует. Сменовеховцы приветствовали Советскую власть, исходя из тех же консервативных соображений, исходя из которых  «Русский общевоинский союз» во главе с бароном Петром Врангелем боролись с нею. Часть немецких консерваторов с энтузиазмом приняла нацизм, а другая (правда, куда меньшая) боролась с ним и устраивала заговоры против Гитлера. Консерваторы в США раскололись по отношению к Новой политике Франклина Рузвельта. Один из столпов британского консерватизма лорд Герберт Карнарвон писал по поводу принимавшейся двадцать лет избирательной реформы в Британии: «Может быть, это хорошо, может быть, – плохо, но это революция».

Сегодня консерваторы смирились с некоторыми достижениями прогресса. Мало кто из них требует возвращения рабовладения в США или крепостного права в России. Немногие возражают и против всеобщего избирательного права, против которого раньше ломалось столько копей. Зато другие завоевания, такие как  как право рабочих на объединение в профсоюзы или свобода абортов, выводят их из себя. Консервативная охранительная и контрреволюционная программа куда шире и радикальней заявленных целей сохранения вещей, как они есть.

Считающий себя последователем Берка Рассел Кирк прямо говорит, что «консерватизм нуждается в поддержке с горячностью революционного мышления… и по правде говоря, мы должны взять себе внешние характеристики современных радикалов, должен бить в самый корень общества в надежде, что проснётся энергия старого дерева, наполовину задушенного подлеском современных страстей». Именно это имел ввиду Вильям Бакли, когда в книге «Человек и Бог и Йеле» объявил консерваторов новыми радикалами.

Самый ценный подарок

Причина резкой радикализации современного консерватизма лежит в самой реакционной сердцевине консервативной доктрины. Консерватизм – это не просто борьба правых против левых. Ключевое убеждение консерватизма, что независимо от того, какая партия у власти, какой режим в стране – левые всё равно рулят всем. У «левых» бывают разные обличья – либералов, масонов, плутократов, агентов Коминтерна, антисоветчиков, исламофашистов и т.п. Консерватизм живёт верой, что уже очень долго левые заправляют обществом. Счёт ведут по разному – от «новой политики» Рузвельта, от русской революции, от французской, от начала Реформации, а то и от пришествия христианства. Если консерваторы хотят сохранить свои ценности, то должны объявить войну против всей мировой культуры, как она есть. Дух воинствующей антикультуры пронизывает современный консерватизм. Динеш Д’Суза выразил эту идею максимально четко: «По определению, консерваторы стремятся сохранить смысл современного общества. Но… что делать, если существующее общество по своей природе враждебно консервативным убеждениям? Для консерваторов будет большой глупостью сохранять такую культуру. Наоборот, надо стремиться подорвать эту культуру, уничтожить её, вырвать с корнем. Это означает, что консерватором надо быть на философском уровне, но радикалом по темпераменту».

«Если мы хотим, чтобы вещи оставались, как есть, – заявил как-то Джузеппе Лампедуза, – то их придется менять»

Несмотря на убеждённость большинства консерваторов, что левые правят миром, в последние 30 лет миром правили их единомышленники. Начиная с 80-х годов ХХ века американская свободно-рыночная модель корпоративного капитализма овладела миром. Фридрих Хайек метко определил, что политическая теория капитализма переживает застой в периоды могущества, зато прогрессирует, когда находится в обороне. Казавшийся раньше инакомыслием, сегодня консерватизм всё больше и больше приобретает черты казённой идеологии. Ведь даже если у власти находятся либеральные и социал-демократические партии, «единороссы» или исламисты, всё равно продолжает рулить свободно-рыночный консерватизм.

Появление движения «Захвати Уолл-стит», Арабской весны, протестов в России вызвало такую резкую, порой истерическую реакцию у консерваторов разного вида. Можно себе представить, какое идейное возрождение там произойдёт, когда движения протеста добьются успехов, лишая обанкротившиеся элиты их привилегий. Нынешний протест – это лучший подарок, который получает интеллектуальный консерватизм за последние полвека.

www.sensusnovus.ru

Консерватизм в интерьере: английское начало и тот же конец

Размеренность и уравновешенность консерватизма

Стиль консерватизм в интерьере присущ людям, чьи взгляды остаются неизменными долгие годы. Это они не любят что-то менять в интерьерах, не  терпят лишнего: обстановка должна быть спокойной, уравновешенной. В качестве аксессуаров – обыкновенные, но дорогие и добротные вещи.  Так обставляют свою квартиру  флегматики: им присущ не только здравый смысл, но и обдуманные поступки. В магазине они не купят лишнего, но всегда приобретут вещь удобную и практичную.

Особой роскоши в их домах не наблюдается, а полет фантазии не выходит за рамки темперамента. К такому интерьеру нельзя придраться, так как нераздражающий характер даже в мелочах доминирует над всем.  Очень часто у консерваторов рождаются идеи приобрести мебель старинную, проверенную временем. Такие люди берегут вещи, доставшиеся по наследству от родителей, но от антиквариата вряд ли кто-то из них откажется,  поэтому  вышеуказанный стиль богат на старинные, иногда фамильные вещи. Никаких лишних затрат! Это лозунг флегматика, поэтому новую мебель покупают с условием, что она еще и внукам достанется.

Экология чистых материалов в стиле консерватизм

В интерьере применяется только экологически чистый материал, который прослужит долго. Но его можно заменить и синтетиком, если химические свойства так же безопасны, как аналог.  Консерваторы не любят беспорядка: для каждой вещи уже заранее определено место. Окна не лишены грациозности, но выражена она в простых формах. Для портьер нехарактерна помпезность и пышность: они несут 2 функциональные обязанности – хранить тепло и защищать от света. Тона таких изделий обычно не выходят за рамки одного оттенка.

Фарфоровые статуэтки, хрусталь, серебро – непременная атрибутика консерватизма. Если на стене картина, то в дорогой массивной рамке, если скульптура, то непременно из бронзы. Такие вещи хранит не одно поколение в семье.

Для освещения не характерен галогеновый свет и металл, который его направляет в одну точку. Это мягкий тон, скрашенный матовыми плафонами люстр или настенных ламп. На пол желательно положить паркет или ламинат, напоминающий одноименную доску. Приветствуется шерстяной ковер. Все довольно просто, но дорого! За спокойствие надо платить: англичане, как истинные джентльмены, знают толк в этих словах. Почему жители туманного Альбиона? Их образ жизни стал родоначальником стиля консерватизм и вошел в интерьеры домов еще в позапрошлом веке. В нынешнее время английский уклад и вышеуказанное направление в дизайнерском искусстве обозначают практически одно и то же.

Строгость, изысканно-элегантное  переплетение: эти особенности интерьера характеризуют два направления в искусстве. Элементы декораций из натурального, дорогого сорта дерева ( даже редкого) выделяет особые островки в пространстве комнат. Продуманный до мелочей дизайн удивляет своим торжеством: лаконичное оформление текстилем, обилие гарнитуров из ореха или шпона, имитирующего красное дерево, мореный дуб, на котором опытная рука мастера оставила резаный орнамент, прекрасно сочетаются с бархатом и плюшем.

Гостиная, спальня, кухня и библиотека в стиле консерватизм

Гостиная в консерваторском стиле не будет собой, если в ней нет больших окон и широких двухстворчатых дверей. Ее створки обязательно должны быть массивными, украшенными виньетками или без них. На полу в обязательном порядке пометите ковер, окна прикройте тяжелыми, богатыми шторами, к люстре добавьте несколько настенных бра. Камин украшает всю композицию, так это и есть центральная точка комнаты, где собирается вся семья или гости.

Для современно консерватизма присуща установка мультимедийной техники и даже элементов видео, для того, чтобы можно было с микрофоном в руке дать маленький концерт в духе караоке. Деревянные панель с удовольствием станут первыми слушателями, которые по достоинству оценят талант исполнителя.

Спальня в духе консерватизма обязана быть светлой, с применением натуральных материалов от мебели до покрывал и карнизов. Элегантность дерева, драпировки из хлопка, шелка и производных от них. Аристократизм должен присутствовать и в туалетном столике, и в шкафчике, который можно приобрести у антиквара. Обои не обязательно должны быть однотонными: мелкий цветочек будет уместен на стенах спальни в стиле консерватизм. После того, как на полу окажется пушистый ковер, композиция завершена.

Кухня консерватора мало отличается от классических элементов.  Бытовая техника лишь напоминает о себе. Если есть желание и возможность, то в центре можно поставить дорогой обеденный стол и высокие стулья к нему. Шкафчики, закрытые дверцы которых хранят тайну, массивные полки с посудой, которые регулярно ставятся на тяжелые, гранитные столешницы, встроенная бытовая техника – все это предметы консервативного стиля в интерьере.

Часть стены можно покрыть тканевыми обоями. Это не только респектабельно, но и не отражается на состоянии здоровья тех, кому противопоказана бумажная пыль. В такой кухне завтрак, обед и особенно ужин должны проходить не спеша. Это не хай-тек, мобильность которого не знает удержу: завтрак в постойке оловянного солдатика еще можно перенести, но второй ланч не стоит проводить на ногах, если ваша семья придерживается определенных традиций.

О книгах речь идет отдельно, поскольку консерватизм основан на учении. Однако в нем нет открытых полок, все спрятано за массивными дверцами со вставками из стекла, обязательно запирающимися на ключ. Замки – непременный атрибут вышеуказанного стиля. Судьба семейной реликвии должна быть надежно доверена запирающему устройству, поэтому современный интерьер можно дополнить дорогим противовзломным сейфом.

Если на кожаный диван накинуть несколько изделий из гобелена, то это только придаст шику и так сдержанным ноткам. К тяжелой люстре в библиотеке вашего дома можно добавить торшеры с абажурами из плотной, тяжелой ткани. Стены отлично украсят картины, но это должны быть только настоящие полотна. Они отлично смотрятся на фоне закрытых дверей, коробка которых прикрыта темными портьерами.

sladkiyson.net